Священномученик Петр родился 12 января 1880 года в селе Коледино Подольского уезда Московской губернии в семье Григория и Пелагии Голубевых. Его отец был псаломщиком в Троицком храме в селе Коледино и умер, когда мальчику исполнилось три года. До восьми лет Петр жил с матерью, а затем был отдан в подготовительный класс Перервинского Духовного училища, которое окончил в 1894 году и как примерный учащийся был зачислен в первый класс Московской Духовной семинарии без сдачи приемных экзаменов. В 1900 году, по окончании Духовной семинарии, Петр Григорьевич был определен на должность учителя в церковноприходскую школу в село Старое Коломенского уезда. В 1904 году он был рукоположен во диакона к Покровской церкви в селе Покровское на Городне и определен законоучителем церковноприходской школы в этом селе, а также земской школы в деревне Чертаново. В 1914 году диакон Петр был рукоположен во священника ко храму в селе Шебанцево Подольского уезда, в 1925 году переведен в Успенскую церковь в село Петрово-Дальнее Красногорского района, на место своего брата, который зимой 1924 года расшибся во время гололеда и не мог служить. Отец Петр прослужил здесь до своего ареста.
Отец Петр служил все праздники и воскресные дни, часто служил молебны в домах прихожан и во время крестных ходов по селу. Прихожане любили священника за приветливость и доброту, которая сказывалась в том, что он помогал всем бедным, старикам, привечал детей, всегда одаривая их какими-нибудь подарками, и в особенности, конечно, на Пасху. Переехав в Петрово-Дальнее, отец Петр сначала снимал комнату, так как дома для священника в селе не было, а в 1931 году он по разрешению местных властей выстроил дом. В 1935 году власти запретили священнику крестить, и отец Петр стал крестить дома. Положение священника в селе стало особенно тревожным с того времени, когда его племянник поступил в сельсовет помощником председателя; он неоднократно, ходя по селу, говорил: «Я своего дядю уберу, надо мной насмешничают». В конце тридцатых годов сотрудники НКВД предложили председателю местного сельсовета доносить на тех, кого они предполагали арестовать, и в частности – на священника. Председатель старался добросовестно исполнить данное ему поручение и всячески вызывал отца Петра на откровенный разговор.
Впрочем, и разговаривая с председателем, священник не сказал ничего такого, в чем его можно было бы обвинить. Впоследствии, вызванный на допрос, председатель сельсовета показал, что будто бы священник ему говорил: «Трудно верить теперь коммунистам из вышестоящих работников, так как все они оказываются подлецами. Борьба за власть приносит в жертву и правых и виноватых». А о выборах отец Петр будто бы сказал: «Все равно выборы пройдут односторонние; партия большевиков проведет своих людей, а кого хочет выбрать народ, тот выбран не будет». Другой лжесвидетель показал, будто священник жаловался ему, что его советская власть ободрала налогами, и говорил: «Неужели все это так будет продолжаться? Нет, советская власть не может долго существовать». Лжесвидетель также сказал, что летом встретился со священником на дороге и отец Петр говорил ему, что он не верит в советский суд и считает, что Тухачевского расстреляли потому, что «это промеж себя руководители партии и правительства не поделили мягких кресел», никакого заговора
против власти не было. «Летом 1937 года Голубев говорил мне о своем племяннике, называя его дураком, что он лезет в коммунисты. Я понял его слова так, что Голубев чужд советской власти».
22 марта 1938 года священник был арестован и первое время содержался в камере предварительного заключения при Красногорской милиции. На следующий день после ареста следователь допросил его:
– Признаете ли вы себя виновным в том, что систематически среди окружающего населения проводили контрреволюционную агитацию против советской власти, высказывали суждения о расстрелянных врагах народа?
– В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю, – ответил священник.
– Весной 1937 года вы говорили, что советская власть обобрала вас налогами, неужели так будет продолжаться, и сами себе ответили: нет, не может так продолжаться.
– Таких разговоров я никогда не вел, так что виновным себя в этом не признаю.
– Летом 1937 года вы высказывали суждение о расстрелянных врагах народа. Заявили, что враги народа, такие как Тухачевский и другие, расстреляны как невинные и что руководители партии и правительства не поделили мягких кресел.
– Разговор о расстрелянных врагах народа и о Тухачевском был, но с кем и когда, не помню.
– Следствию известно, что вы систематически среди окружающего населения проводите контрреволюционную агитацию, высказываете сожаление о расстрелянных врагах народа.
– В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю.
– Что вы еще можете сказать по данному делу?
– На стороне врагов советской власти я никогда не был, политическими вопросами не занимаюсь, недовольств по отношению к советской власти не высказываю, – ответил священник.
По окончании следствия отец Петр был перевезен в Таганскую тюрьму в Москве. 16 июля тройка НКВД приговорила отца Петра к расстрелу. Священник Петр Голубев был расстрелян 3 августа 1938 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.
На следующий день после ареста священника храм, где служил отец Петр, был разграблен. Вскоре вслед за этим приехала бригада татар, которые сбросили колокола и свалили купол церкви. Примерно через год после расстрела священника председателем колхоза стал Аарон Львович Альперович. Задумав использовать кирпич храма для строительства теплиц, он приказал взорвать церковь. После взрыва храм обратился в груду щебня, в которой не было ни одного целого кирпича.
ИСТОЧНИКИ:
ЦИАМ. Ф. 234, оп. 1, д. 2060, л. 29–30, 366.
Там же. Д. 2129, л. 9.
РГИА. Ф. 831, д. 237, л. 144–145.
ЦГАМО. Ф. 66, оп. 25, д. 128, л. 20.
Там же. Д. 146, л. 23.
ГАРФ. Ф. 10035, д. П-34713.
Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Июнь-Август — Тверь: «Булат» , 2003 год, стр. 104-108.
© РОФ Память мучеников и исповедников РПЦ, 2003.
© Текст — составители житий, 2003
Источник: http://www.pokrovgorod.ru/o_petrg.htm